Космонавт в танце — история Дмитрия Уварова, первопроходца КИ

О решении пойти в космонавты

Дмитрий рассказывает, что до 15 у него была односторонняя глухота. Но несмотря на это, трудностей в школе Дмитрий не испытывал: планировал подготовиться к экзаменам в ВУЗ и связать свою жизнь с главным увлечением — автомобилями. К сожалению, жизнь распорядилась иначе: в 9 классе слух по неустановленной причине полностью пропал.

— Я не терплю жалости, не люблю, когда со мной «осторожничают», поэтому, когда слух пропал, перестал общаться с друзьями и перешел на 10 и 11 класс в спецшколу для глухих, — рассказывает Дмитрий, — После получения аттестата я понял, что даже если мне удастся поступить в институт, из-за потери слуха не смогу его закончить. Понимал, что возможности для профессиональной деятельности у меня с наступлением тотальной глухоты уменьшились, но постарался выбрать что-то близкое к автомобилям — и выучился на автослесаря. В 1997 году родителям позвонили из ЛОР НИИ, предложили мне пройти обследование для кохлеарной имплантации. А родители уже передали эту новость мне. Тогда никто в Санкт-Петербурге еще ни разу не делал операцию КИ, не проходил реабилитацию, поэтому согласиться на имплантацию было в чем-то схоже с первым полетом в космос. Меня тщательно обследовали, показали брошюры, объяснили суть операции и возможные риски. По каким критериям меня выбрали в «первые космонавты» — не знаю, но, когда выбрали, я принял решение сделать операцию.

Подключение процессора произошло через месяц после операции. Звуки Дмитрий услышал сразу, но, как это часто бывает после подключения, это были незнакомые звуки.

— Я помню, что после подключения мне было слышно, но не понятно, что слышно. И, конечно, было непонятно, почему непонятно. Помню, что каждый день ездил в ЛОР НИИ на настройки, мы с врачами выверяли комбинацию, которая необходима для нормального слуха. Для всех участников реабилитация была впервые: и для меня, пациента, и для моих врачей, — продолжает Дмитрий, — Постепенно становилось погромче, погромче и еще погромче. Но хотя громкость была уже достаточная, звуки все равно были какие-то неразборчивые, размытые. Я, например, понимал голоса врачей, но дома не разбирал речь сестры и родителей. Вернуть слух помогла музыка: я хранил кассеты с любимыми песнями, теми, что слушал до глухоты. Сначала я начал узнавать ритмические узоры, потом мелодии стали больше походить на то, какими я их помнил, а после этого стали возникать слова. Я начал сопоставлять новые ощущения с текстами песен, которые помнил наизусть. И получается, что музыка вернулась первой, а за ней — вернулась и речь.

— Всеми этими наблюдениями я делился с врачами, — продолжает Дмитрий, — На основе нашего с ними опыта «первопроходцев» отчасти построена современная система реабилитации. Несколько лет после имплантации ездил по конференциям, делился с врачами опытом КИ. Надо сказать, что у меня восстановление слуха произошло довольно быстро. Хорошо помню, как специалисты ЛОР НИИ были изумлены, что через два месяца после подключения процессора я разбирал речь со спины, поворачивался, если меня окликали. Я стал возвращаться к нормальной жизни, и это позволило вернуться и к мечте, поступить в ВУЗ на инженера.

Незаметная нормальность

Сначала Дмитрий поступил в Институт киноинженеров, а затем перевелся в Северо-Западный политехнический институт на направление «Автомобили и автомобильное хозяйство». Обучение всегда удавалось совмещать с работой.

— Я работал экспертом на станции техосмотра, водителем маршрутного такси. Когда получил диплом, преподавал в Горном институте на кафедре организации перевозок и безопасности дорожного движения. Потом вернулся на работу в автобусный парк. Такая получается абсолютно нормальная профессиональная мобильность. На работе я никогда не говорил, что у меня кохлеарный имплант, да никто никогда и не замечал. Лишь однажды мой начальник-техинспектор долго-долго смотрел на меня и спросил, а не меня ли он видел в новостной заметке про кохлеарные импланты: «Это же ты?» Я посмотрел на него в ответ тоже долго-долго и спросил: «А зачем вам знать?» На этом разговор и закончили. Я попросту не люблю, чтобы ко мне относились как-то иначе, по-особенному, осторожничали. Кохлеарный имплант вернул мне нормальную жизнь — я обычный человек, не считаю себя обиженным судьбой, ведь проблемы, в конце концов, есть у каждого. Да не только я, вообще все пользователи кохлеарных имплантов — обычные люди, которых не отличишь от людей с нормальным слухом.

Дмитрий рассказывает, что не испытывал никаких проблем с КИ. О маленьком процессоре под волосами знали только очень близкие. Еще незаметнее КИ стал в 2007, когда у Дмитрия появился первый беспроводной процессор компании MED-EL. Еще более удобный и незаметный аппарат оказался кстати — потому что тогда же в жизнь Дмитрия вошли танцы.

В ритме танца

Малоподвижная работа водителем в автопарке, к сожалению, обернулась проблемами со здоровьем — заболела спина. На приеме врач предложил Дмитрию три варианта, как поправить ситуацию: бассейн, йога или танцы.

— Бассейн мне не подходил, потому что я люблю теплую воду, а в бассейне она всегда очень холодная. Йога требует не только физических занятий, но и изучения философии, индуизма. Оставались танцы. С тех пор я все время танцую — мне нравятся и европейские, и латиноамериканские направления. Но больше всего нравятся социальные танцы: бачата или сальса. Поначалу я занимался танцами исключительно для поддержания здоровья. Но потом ко мне подошел тренер и спросил, почему я не хожу на танцевальные вечеринки. Так я втянулся и в «социальную» часть танцев, в танцевальную, скажем так, тусовку Санкт-Петербурга. Мне кажется, для пациентов с КИ танцы могут дать очень многое, в том числе — вот эту принадлежность к какому-то сообществу, дополнительный источник общения. И кстати, занятия танцами подкрепляют уверенность в том, что пользователь кохлеарного импланта MED-EL такой же обычный человек, что и все остальные танцоры вокруг. Никто из моего танцевального окружения не знает о моем импланте. Была смешная история, у меня была партнерша, логопед, которая знала о кохлеарной имплантации, но только через продолжительное время сказала: «Дима, а почему я только сейчас узнаю, что ты — это ты?!» — смеется Дмитрий, — Так что танцор с имплантом точно такой же, как и обычный танцор. Возможно, надо соблюдать осторожность — фиксировать процессор и не давать партнеру прикасаться к волосам. Но зато у танцора с КИ есть и своя суперсила. Например, я могу подойти сколь угодно близко к колонке с музыкой и ее громкость для меня будет комфортной, а вот для моих нормально слышавших партнерш — неприятно и громко.

Совет пациентам

Дмитрий говорит, что с момента первой операции в 1997 году часто общается с пациентами-кандидатами на кохлеарную имплантацию. «Первый космонавт» делится своим опытом, дает совет.